Неточные совпадения
— Бузулукского лезервного
батальону из отряда, расквартированного по бунтущей деревне, — скороговоркой рапортовал рослый
солдат с мягким, бабьим лицом.
— Что я — лезервного
батальону, это разницы не составляет, все одно: в
солдата стрелять нельзя…
Из Петербурга пришла резолюция: отставного капитана Савельцева, как недостойного дворянского звания, лишить чинов и дворянства и отдать без срока в
солдаты в дальние
батальоны.
В Муравьевском посту стояла стрелковая рота, в Корсаковском три роты 4-го сибирского
батальона и взвод горной батареи, в прочих же постах, как, например, Мануйский или Сортунайский, было только по шести
солдат.
Это чувство было и у смертельно раненого
солдата, лежащего между пятьюстами такими же ранеными на каменном полу Павловской набережной и просящего Бога о смерти, и у ополченца, из последних сил втиснувшегося в плотную толпу, чтобы дать дорогу верхом проезжающему генералу, и у генерала, твердо распоряжающегося переправой и удерживающего торопливость
солдат, и у матроса, попавшего в движущийся
батальон, до лишения дыхания сдавленного колеблющеюся толпой, и у раненого офицера, которого на носилках несли четыре
солдата и, остановленные спершимся народом, положили наземь у Николаевской батареи, и у артиллериста, 16 лет служившего при своем орудии и, по непонятному для него приказанию начальства, сталкивающего орудие с помощью товарищей с крутого берега в бухту, и у флотских, только-что выбивших закладки в кораблях и, бойко гребя, на баркасах отплывающих от них.
— Это 2-й
батальон М. полка? — спросил Праскухин, прибежав к месту и наткнувшись на
солдата, который в мешке на спине нес землю.
Только что Праскухин, идя рядом с Михайловым, разошелся с Калугиным и, подходя к менее опасному месту, начинал уже оживать немного, как он увидал молнию, ярко блеснувшую сзади себя, услыхал крик часового: «маркела!» и слова одного из
солдат, шедших сзади: «как раз на
батальон прилетит!» Михайлов оглянулся.
По траншее этой встретите вы, может быть, опять носилки, матроса,
солдат с лопатами, увидите проводники мин, землянки в грязи, в которые, согнувшись, могут влезать только два человека, и там увидите пластунов черноморских
батальонов, которые там переобуваются, едят, курят трубки, живут, и увидите опять везде ту же вонючую грязь, следы лагеря и брошенный чугун во всевозможных видах.
Начал же он заселяться с сей поры единственно только арестантами военного ведомства, стало быть, людьми, не лишенными прав состояния, теми же
солдатами, как и все
солдаты, только наказанными, приходившими на короткие сроки (до шести лет наибольше) и по выходе из острога поступавшими опять в свои
батальоны рядовыми, какими были они прежде.
Присылались они на короткие сроки; по окончании же их поворачивались туда же, откуда пришли, в
солдаты, в сибирские линейные
батальоны.
В Москве существовала школа гимнастики и фехтования, основанная стариком Пуаре, после него она перешла к А.И. Постникову и Т.П. Тарасову. Первый — знаменитый гимнаст и конькобежец, второй —
солдат образцового учебного
батальона, Тарас Тарасов, на вид вроде моего дядьки Китаева, только повыше и потолще. Это непобедимый московский боец на штыках и эспадронах.
За словесностью шло фехтование на штыках, после которого
солдаты, спускаясь с лестницы, держались за стенку, ноги не гнутся! Учителем фехтования был прислан из учебного
батальона унтер-офицер Ермилов, великий мастер своего дела.
И вот завтра его порют. Утром мы собрались во второй
батальон на конфирмацию.
Солдаты выстроены в каре, — оставлено только место для прохода. Посередине две кучи длинных березовых розог, перевязанных пучками. Придут офицеры, взглянут на розги и выйдут из казармы на крыльцо. Пришел и Шептун. Сутуловатый, приземистый, исподлобья взглянул он своими неподвижными рыбьими глазами на строй, подошел к розгам, взял пучок, свистнул им два раза в воздухе и, бережно положив, прошел в фельдфебельскую канцелярию.
— Всяко бывало… А вот в этом городишке, — указывает на Казанлык, — после боя наш
батальон ночевал. Когда мы встали на другой день, так
солдаты натащили кувшины с розовым маслом и давай сапоги мазать…
Борис (к писарю и
солдатам). Вот видите, как они говорят. Они сами знают, что обманывают вас. Не поддавайтесь им. Бросьте ружья. Уйдите. Пускай вас в дисциплинарном
батальоне запорют, все легче, чем быть слугой этих обманщиков.
Чуть встало солнце, нас подняли.
Солдаты, кряхтя и зевая, вставали. Было холодно; большинство, продрогнув, тряслось как в лихорадке. Роты собрались у фонтана, и оба наши
батальона (2, и 3) двинулись к горе.
Майор Перевохин, командир
батальона внутренней стражи, изображал
солдата и явился пред публикой истинным бурбоном, что было весьма характерно и все время сопровождалось аплодисментами.
Вскоре за сим Катерина Астафьевна сдала плачущим
солдатам все хранившиеся у нее на руках их собственные деньги, а затем майор распростился со своим
батальоном, сел с своею подругой в рогожную кибитку и поехал.
Солдаты же того
батальона, которым командовал майор, просто боготворили ее: все они знали Катерину Астафьевну, и Катерина Астафьевна тоже всех их знала по именам и по достоинствам.
— Вот это и есть тот самый
батальон, в состав которого входит наша рота, — произнес Игорь вполголоса, направляя свои стопы к небольшого роста офицеру, одетому в солдатскую шинель с фуражкой на голове защитного цвета. На боку y офицера висела сабля; револьвер, вложенный в кобуру, был прикреплен y пояса. Он отдавал какие-то приказания вытянувшемуся перед ним в струнку
солдату.
И еще я спрашивал: было у вас, что нашего
солдата отрезали турки от своих, а он проложил себе назад дорогу прикладом сквозь три
батальона турок? Сколько турок ты посадил на штык?
Носились слухи, что где-то в саперном
батальоне было собрание солдат-делегатов, что решено в Николин день перебить всех офицеров и поделить между
солдатами суммы из денежных ящиков. Несмотря на неоднократные опровержения начальства, среди
солдат упорно держался слух, что все войсковые экономические суммы велено поделить между
солдатами.
Вскоре после того, как Соколов был водворен на гауптвахте, Панаев увидал, что резервный
батальон приближается в сомкнутой колонне и строится около гауптвахты. Впереди шел майор Баллаш с несколькими
солдатами, имевшими ружья на перевесе.
Кому что, а нашему батальонному первое дело — тиатры крутить. Как из году в год повелось, благословил полковой командир на Масленую представлять. Прочих
солдат завидки берут, а у нас в первом
батальоне лафа. Потому батальонный, подполковник Снегирев, начальник был с амбицией: чтоб всех ахтеров-плотников-плясунов только из его первых четырех рот и набирали. А прочие — смотри-любуйся, в чужой котел не суйся.
Я передал нескольким
солдатам из моей команды о месте, где хранилось знамя, и зажег сигнальную ракету, чтобы
батальоны нашего полка, стоявшие в окольных деревнях, узнали о нашем опасном положении.
— Пусть распустят резервный
батальон из риг! — закричали ему. — Зачем их там поставили? Небось, думают, что
солдаты будут с нами драться? Да мы их кольями закидаем, да и как они осмелятся! Когда уже на то пойдет, то мы в штабе кирпича не оставим!
Тронулся один, другой
солдат, и весь
батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его.
Ополченцы и те, которые были в деревне, и те, котóрые работали на батарее, побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За
батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчими. За ними
солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
— Чего ездит посреди
батальона! — крикнул на него один. Другой толкнул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед
солдат, где было просторно.
— Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, — проговорил Тимохин, — что себя жалеть теперь!
Солдаты в моем
батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят. — Все помолчали.
Росоловский, так же как и Мигурский, так же как и тысячи людей, наказанных ссылкою в Сибирь за то, что они хотели быть тем, чем родились, — поляками, был замешан в этом деле, наказан за это розгами и отдан в
солдаты в тот же
батальон, где был Мигурский. Росоловский, бывший учитель математики, был длинный, сутуловатый, худой человек с впалыми щеками и нахмуренным лбом.
Варшава была взята, отдельные отряды разбиты. Сотни, тысячи людей были расстреляны, забиты палками, сосланы. В числе сосланных был и молодой Мигурский. Имение его было конфисковано, а сам он определен
солдатом в линейный
батальон в Уральск.
Великой горестью для Пизонского была участь Авенира, которого суд выпустил, как и Константина Ионыча, но отец, во имя своих родительских прав, устроил сдачу его за непочтение в
солдаты, с назначением в отдаленнейшие
батальоны.
Полуграмотный, выслужившийся из
солдат командир того
батальона, в который был зачислен Мигурский, понимал положение бывшего богатого, образованного молодого человека, лишившегося всего, жалел его и уважал и делал ему всякого рода послабления.